В ответе за здоровье двое: врач и пациент

Врач и пациент! Кто из них прав? В ответ на статью «Рак – не приговор», опубликованную в февральском номере газеты «Эксперт здоровья», к нам пришло сообщение от Ирины Жигаловой:

«Мне непонятно, имел ли право врач-онколог, ничего не прокомментировав, выставить меня из кабинета после того, как был сделан анализ в клинике и получен результат? Врач отправил меня за адресной справкой. Но ведь они сами 2 недели назад звонили мне и требовали приехать в онкодиспансер на обследование! В результате подруга уговорила меня вообще не посещать это учреждение. Вот уже 3 года я хожу со «сливой» в груди, которой до обследования у меня не было. Все это время я занимаюсь самолечением, и за все 3 года мне ни разу не позвонили и не пригласили на дальнейшее обследование. Я сделала копию того анализа. На УЗИ меня попросили проехать в любое другое учреждение города, и желательно в течение двух часов. Мне, кстати, предложили самой отнести два стеклышка в лабораторию, которая расположена в другом здании. Считается ли это нарушением? Пригласившую меня женщину звали Александра Юрьевна. Анализ (скрининг) делал молодой мужчина, не используя перчатки: он довольно долго «шарил» внутри моей груди иглой. Именно шарил, а не просто делал пункцию. Я наблюдала его действия по монитору. Мне было на тот момент 60 лет, и ничего меня не беспокоило». 

Чтобы разобраться в сложившейся ситуации, мы попросили прокомментировать письмо читательницы главного врача Онкологического центра города Алматы, д.м.н. Диляру Кайрарову. И вот что она нам ответила:

– По поводу «шарили иглой»: чтобы взять образец ткани для проведения биопсии, врач должен попасть иглой в образование, которое расположено не на поверхности, а в глубине молочной железы. Игла для проведения процедуры достаточно толстая, сама процедура болезненная. Задача врача – получить образец ткани с первого раза. Это очень непросто: опухоль ускользает от иглы, врач должен проявить определенную сноровку, чтобы попасть именно в опухоль. Зачастую процедуру проводят без перчаток: у всех врачей есть санкнижки и заразить чем-то пациентку через кожу они не могут.

В том, что попросили пациентку самостоятельно отнести стекла с образцами ткани в лабораторию, я тоже не вижу криминала. Напротив, тем самым мы стараемся оградить человека от случайной ошибки – бывает такое, что путают стекла или подписывают не ту фамилию. И последствия этого уже могут быть опасными.

По поводу адресной справки: у нас только что ввели электронный регистр прикрепленного населения. Теперь уже пациентов не отправляют за адресной справкой. Но 3 года назад этого не было. Сейчас у нас существует электронный регистр онкобольных. Вот по данным этого регистра вашу пациентку мы не нашли.

По поводу грубого обращения: с этим случаем сейчас будем разбираться, искать людей, которые так общались с Ириной Жигаловой. Конечно, будет не просто, слишком большой срок прошел – 3 года. Но уже сейчас могу сказать, что среди наших сотрудников Александры Юрьевны нет.

Бывает, что человек сталкивается с непрофессионализмом врача, который вовремя не может обнаружить опухоль. Для нас каждая такая ситуация – ЧП, которое не остается без внимания. Недавний случай: пациентке полтора месяца назад сделали маммографию, мы отправили в районную поликлинику сообщение, что есть подозрение на рак. Но ей никто не позвонил. И только спустя время она пришла на прием, и уже с метастазами в лимфатическом узле. Этого, конечно же, можно было бы избежать. Сейчас мы будем разбирать этот вопиющий случай на заседании Управления здравоохранения города Алматы.

– Говорят, что любой врач должен быть немного психологом. Какая-то работа в этом плане ведется среди ваших врачей? Часто пациенты обращаются с жалобами?

– К сожалению, случаются жалобы на врачей. В основном жалуются не на низкую квалификацию, а на грубость, резкий тон в разговоре. Мы проводим разъяснительную работу, бывает, что и наказываем. К сожалению, я не могу сказать, что все наши специалисты достаточно хорошо подготовлены. Я часто говорю нашим врачам: скоро войдет в действие страховая медицина и любой пациент сможет отстаивать свои права в суде. Низкая квалификация, неумение найти подход к пациенту сделают врача более уязвимым. Многие будут вынуждены выплачивать огромные штрафы из своего кармана или же потеряют работу.

– В советские времена проводилась диспансеризация. Человека с хроническим заболеванием держали «на контроле»: напоминали о необходимости прохождения очередного обследования, даже приходили домой к «потерявшимся» больным. Сейчас что делается для контроля пациентов?

– К сожалению, такого контроля за здоровьем пациентов, который был в советские времена, сейчас уже нет. Обзванивать не явившихся на очередной осмотр больных обязаны наши медсестры. Вновь поступивших пациентов должны обзванивать каждые 3 месяца, второй и третий год – каждые полгода, а затем – один раз в год. Но не все наши сотрудницы добросовестно выполняют свои обязанности. Мы, конечно же, ведем разъяснительную работу с медсестрами. Но тут, как говорится, играет роль человеческий фактор.

С квалифицированными медсестрами у нас большая проблема. Поэтому мы всех наших пациентов предупреждаем, что после операции, прохождения курса лечения они обязательно должны встать к нам на учет. Сами пациенты должны проявлять ответственность по отношению к своему здоровью. В процессе лечения участвуют два человека – врач и пациент. И ответственность они должны делить поровну.

– Онкобольные – это немного «раненые» душой люди, могут впадать в депрессию, плакать. Что-то предпринимается для нормализации их душевного состояния?

– Сейчас у нас работают 2 психолога и 2 социальных работника. В обязанности последних входит обзванивать людей, приглашать на профосмотры. Психологи общаются с пациентами перед операцией, поддерживают их в ходе лечения, объясняют родственникам, как правиль-но себя вести. Но, к сожалению, количество пациентов настолько велико, что наши сотрудники просто не справляются с объемом работы. В день каждому врачу приходится консультировать от 30 до 50 пациентов. Это очень большая нагрузка. И при этом у нас нет возможности увеличить штат сотрудников, несмотря на тот факт, что заболеваемость онкопатологиями растет. Если в прошлом году было 3 800 вновь поступивших пациентов, в этом году их уже 4 300. На учете стоит больше 20 тысяч человек. Кроме того, сюда приезжают со всего города на консультацию онколога, потому что некоторые врачи в районных поликлиниках не могут поставить диагноз и, чтобы себя подстраховать, отправляют пациентов к нам.

– Скажите, что должен сделать пациент, если у него возникли претензии к врачу?

– Пациенты прежде всего должны знать свои права. Во-первых, на каждого казахстанца выделен так называемый подушевой тариф. В возрасте 50 лет каждая казахстанская женщина должна пройти скрининг рака молочной железы, скрининг рака шейки матки. Каждый казахстанец вне зависимости от пола должен пройти обследование на рак желудка и на рак кишечника. Для мужчин существует тест на рак простаты. Для тех, кто страдает от гепатитов, тоже есть соответствующее ежегодное обследование. Это социальный пакет, который выдан государством каждому гражданину республики. И человек имеет право требовать, чтобы ему провели такое обследование.

Если же ему попадется непрофессиональный врач, который ведет себя неподобающим образом, пациент имеет право обратиться с жалобой к руководству поликлиники. В нашей поликлинике есть несколько специалистов, к которым можно обратиться со спорным вопросом: заведующий поликлиникой, заместитель главного врача по поликлинической работе, заместитель главного врача по клинической работе и я, главный врач. Мы открыты для пациентов, готовы выслушать, разобраться с каждым случаем.

На мой взгляд, единственный выход в конфликтной ситуации — самому пациенту быть более настойчивым. Любая проблема решаема. И любой конфликт – это не повод уходить из поликлиники, заниматься самолечением и подвергать свое здоровье, можно сказать, смертельной угрозе.

Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора/специалиста